Неточные совпадения
Левин уже
устал от напряжения
мысли.
Аркадьич, очевидно
устав от напряжения
мысли. — Ведь не заснем. Право, пойдем!
Беседа тянулась медленно, неохотно, люди как будто осторожничали, сдерживались, может быть, они
устали от необходимости повторять друг пред другом одни и те же
мысли. Большинство людей притворялось, что они заинтересованы речами знаменитого литератора, который, утверждая правильность и глубину своей
мысли, цитировал фразы из своих книг, причем выбирал цитаты всегда неудачно. Серенькая старушка вполголоса рассказывала высокой толстой женщине в пенсне с волосами, начесанными на уши...
Гадко мне было, когда,
усталый и
от ходьбы и
от мысли, добрался я вечером, часу уже в восьмом, в Семеновский полк.
Она стала проводить целый день в мастерской. В первый день, действительно, довольно развлеклась
от мыслей; во второй только
устала, но уж мало отвлеклась
от них, в третий и вовсе не отвлеклась. Так прошло с неделю.
Как
устаешь там жить и как отдыхаешь душой здесь, в этой простой, несложной, немудреной жизни! Сердце обновляется, грудь дышит свободнее, а ум не терзается мучительными думами и нескончаемым разбором тяжебных дел с сердцем: и то, и другое в ладу. Не над чем задумываться. Беззаботно, без тягостной
мысли, с дремлющим сердцем и умом и с легким трепетом скользишь взглядом
от рощи к пашне,
от пашни к холму, и потом погружаешь его в бездонную синеву неба».
Но вот — и не знаю, право, как это объяснить, — когда уже он начал
уставать от всех этих восторгов, ему вдруг пришла предосадная
мысль: что ведь, во всяком случае, все это еще в будущем, а теперь-то он все-таки с предлиннейшим носом.
Не особенно неприятна показалась ему эта
мысль потому, что вся его жизнь не была постоянным праздником, а, напротив, была неперестающей службой,
от которой он начинал
уставать.
Нет, он скучает бранной славой,
Устала грозная рука;
Война
от мыслей далека.
Пробило шесть склянок. Еще оставалось две. Володя ужасно
устал ходить и прислонился к борту. Но только что он выбрал удобное положение, как почувствовал, что вот-вот и он сейчас заснет. Дрема так и звала его в свои объятия. У борта за ветром так было хорошо… ветер не продувал… И он уже невольно стал клевать носом и уж, кажется, минуту-другую был в полусознательном состоянии, как вдруг
мысль, что он на вахте и заснул, заставила его вздрогнуть и поскорее уйти
от предательского борта.
Мне плохо спалось. Завтра — большая массовка за Гастеевской рощей, мне говорить. Нервно чувствовалась в кухне Прасковья с настороженными глазами. Тяжелые предчувствия шевелились, — сойдет ли завтра? Все усерднее слежка… Волею подавить
мысли, не думать! Но смутные ожидания все бродили в душе.
От каждого стука тело вздрагивало.
Устал я, должно быть, и изнервничался! — такая тряпка.
А тут еще думы об ответе царю, ответе,
от которого зависела буквально его жизнь, то и дело путались с
мыслями об оставленной им любимой девушке, как-то за ней уходит старуха старая, даст ли ей покой она, чтобы могла подкрепиться сном живительным да расправить на постеле мягкой свои
усталые косточки?
Усталый от целодневной ходьбы и усиленной работы
мысли над своим положением, Николай Герасимович заснул довольно крепко, но пробуждение его было далеко не из приятных.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что вернулся из совета,
усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанною победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться
от высказывания тех
мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по-французски обратился к князю Андрею.
И не знаю я, под влиянием ли этого «веяния» или по чему другому, но только в эти минуты в моей
усталой голове, оторванной
от лучших
мыслей, в которых я прожил мое отрочество, и теперь привлеченной к занятиям, которые были мне не свойственны и противны, произошло что-то, почти, могу сказать, таинственное, или по крайней мере мне совсем непонятное.
Если Владимир Михайлович возвращался рано и не
уставал от работы, он садился писать, и тогда собака укладывалась комочком где-нибудь на стуле возле него, изредка открывала один черный глаз и спросонья виляла хвостом. И когда, взволнованный процессом творчества, измученный муками своих героев, задыхающийся
от наплыва
мыслей и образов, он ходил по комнате и курил папиросу за папиросой, она следила за ним беспокойным взглядом и сильнее виляла хвостом.